Рид Грачев - Ничей брат[рассказы]
— Ладно, верю, — сказал Кораблев, выходя из–за двери. — Запомни, что карточки теперь отменены и я могу на три рубля купить много хлеба, больше, чем ты мне продал тогда, раз в пять.
— Я поэтому так и говорю, — сказал Мясник. — Я же знаю, ты теперь самый богатый человек во всем детдоме, потому что ты клал свою стипендию на сберегательную книжку, а воспитатели не клали деньги, и у тебя после обмена денег все сохранилось. Ты вообще прости, что я напоминаю, я уже даже не помню, как дал тебе хлеб. Все равно будто я его съел и тебе не продавал. Просто мне очень хочется три новых рубля. А то у Маленького есть, у Кочерги есть, у Борьки Петрова есть, а у меня нет. Ты мне дашь совсем новую деньгу, хрустящую, да?
— Самую новую, — сказал Кораблев. — Сразу после стипендии. Вечером. А сейчас мне пора не лекции. Ну, мы с тобой…
— …одной породы… — сказал Мясник и потянулся носом к красному носу Кораблева.
— Вытри сопли, — сказал Кораблев. — Негигиенично. Ну, мы с тобой одной породы, ты и я, ты и я…
— Одной породы, ты и я, ты и я… — равнодушно повторил Мясник, целуясь носом с румпальником Кораблева. — Твоим носом удобно целоваться, он большой.
— Пока, я пошел, — сказал Кораблев.
— А галстук ты сам купил? — спросил Мясник.
— Сам… — ответил Кораблев, разглядывая на себе синий галстук в красную полоску.
— И эту штуку…
— Зажим? Тоже сам…
— Постой, — крикнул Мясник, не слезая с подоконника. — Как называется у тебя в техникуме самый главный человек? Я забыл.
— Декан, — сказал Кораблев.
— Ага, декан… Дикан, дукан, кукан, истукан, исдукан…
Мясник подобрал рукой брюки и сполз с подоконника.
— Щечки розовые, ручки мяконькие, у-у, толстячок–мясничок! — пропел Кораблев и выбежал из барака.
Мясник, поддерживая брюки, вышел следом и, вытирая нос рукавом, проводил взглядом Кораблева. Большой Кораблев вышагивал по деревянному тротуару, уже далеко.
«Он все равно боялся, что я побегу за ним, — подумал Мясник. — Новые три рубля похожи на царские деньги, только на них советский герб. А стакан сои все равно стоит один рубль, хоть и на новые деньги. Я бы уже всю сою давно съел, если бы Корабль отдал деньги, а теперь потом съем… Только когда… Вот был бы я кораблевским братом… Странно как: брат. Ничего такого особенного, просто брат, а ему дают деньги. Только называется: брат. Большой Корабль играет со мной больше, чем с Маленьким, а деньги ему дает просто так. А мне он, может быть, совсем не отдаст, потому что я ничей не брат. Ничей брат. Как это понять: ничей брат? Это будет считаться, что я ничей брат специально, а всехный будто бы брат. Будто брат всех, надо правильно говорить!»
Кораблев скрылся за поворотом, и Мясник направился к Солнечной стороне. Пока он вытирал нос то одним, то другим рукавом, у него совсем съехали брюки и держались теперь только на бедрах. Поэтому Мясник шел медленно и незаметно для себя надувал живот, надеясь оттянуть момент, когда брюки сползут окончательно.
Брюки все–таки сползли прежде, чем Мясник успел добраться до Солнечной стороны. Мясник по–прежнему пучил живот и заметил, что брюки сползли, только по холодному ветерку, пролетевшему между ногами.
— Ну, что, брат брюки, — спросил Мясник, — опять не держитесь? Что мне придумать, чтобы вы держались? Вам нужен — брат ремень, только я его давно потерял, и на следующей проверке нам с вами крепко влетит. Ага, хорошо, что вы большие, это нам с вами просто повезло…
Мясник подобрал брюки и нырнул в них плечами. Руки от этого оказались связанными, это было неудобно для носа, но Мясник попробовал дотянуться носом до плеча, это удалось, и тогда он быстро вышел на Солнечную сторону.
Встав на углу, Мясник окинул взглядом освещенную стену барака и всех–всех–всех, кто играл вдоль этой стены. Впереди играли девчонки, вдали мальчишки.
«Здравствуйте, братья и сестры! — подумал Мясник. — Если бы у меня была стипендия, я бы всем вам дал по три рубля. Но хитрый дикан не дает мне стипендии, хотя я продал ему по карточкам целый ящик хлеба на старые деньги. А теперь деньги новые, гладкие зеленые трешки, похожие на царские, только с советским гербом, они нравятся дикану, и он их не дает. Вот какая история случилась с трешками и диканами…»
«Здравствуй, сестра болгарка Анька, — подумал Мясник, глядя, как она прыгает через веревочку, придерживая ладонями короткую юбку. — Раз–два–три-четыре — …восемнадцать… двадцать пять… А я могу сто».
Мясник приблизился к веревочке и стал раскачиваться, готовясь прыгнуть.
— Отойди, Мясник! — крикнула на скаку Анька, скосив на него бешеные глаза.
— Убирайся, Мясник! — закричали две девочки, которые крутили веревку. — Убирайся, мы прыгаем на спор.
— Я тоже могу на спор, — сказал Мясник и стал ждать, пока Анька запутается.
Анька сразу же запуталась.
— Проспорила, проспорила! — закричали две девчонки.
— Это из–за тебя! — крикнула Анька.
— Ну да, из–за меня, — сознался Мясник. — Я ждал, когда ты запутаешься. Если бы я не ждал, ты бы не запуталась. И еще из–за волос. Ты держала юбку, а волосы лезли в глаза.
— Ну да, из–за волос! — крикнула Анька. — Не из–за волос, а из–за тебя! Вот стащу с тебя брюки…
— Они и сами спадывают, — сказал Мясник. — Видишь, плечами держу. Давай лучше я за тебя допрыгаю.
— Можно, он допрыгает? — спросила Анька.
— Нет, нет, проспорила, проспорила! — закричали девчонки.
— Девочки, — сказал Мясник. — Скажите, пожалуйста, а если бы я не подошел, Анька бы не запуталась?
— Я бы не запуталась! — крикнула Анька. — Пусть он допрыгает!
— Ладно, — сказала одна девочка. — Только пусть руки не вынимает.
— А я и не могу, — сказал Мясник. — Брюки свалятся.
— Пусть допрыгает, — сказала вторая девочка. — Шестьдесят семь.
— Прыгай, — сказала Анька. — Если запутаешься, брюки стащу…
— А они и так спадут, наверное, пока я буду прыгать, — сказал Мясник. — Вы тогда отвернитесь, не смотрите, ладно?
— Ну, ну! — крикнули девочки и закрутили веревку.
— Раз–два–три-четыре — прыг–скок, прыг–скок — так–так–этак — так — квак–так — и — не так — а вот — так — и — еще — еще — еще — немного — сваливаются — но — ничего — подержу — еще руками — растопырю — кулаками — я без рук — я без рук — ловко — прыгаю — без рук…
— Хватит! — крикнула одна девочка. — Пусть он перестанет!
— Нет, пусть еще! — крикнула Анька. — Пусть я выиграю!
— Нет, пусть он перестанет! — крикнула вторая девочка.
— Я еще–еще могу! — крикнул Мясник.
— Сто десять! — крикнула Анька. — Хватит, Мясник! Я победила!
— Я еще–еще–могу! — ответил Мясник. — Ты–не–бойся — я-могу!
— Я перестану крутить! — крикнула одна девочка.
— И я перестану! — крикнула вторая.
— Мясник! Брюки стащу! — крикнула Анька.
— А за–что–за–что–за–что — я–ведь–прыгаю-еще? — спросил Мясник.
— Скажи ему, чтобы он перестал! — крикнула одна девочка.
— Все равно не считова! — крикнула вторая.
— Двести! — крикнул Мясник и остановился. Девочки еще кричали и продолжали крутить.
— Ну, кто проспорил? — крикнула Анька. — У меня двести!
— А двести не считается! — крикнула одна девочка. — Мы до ста!
— Это Мясник выиграл! — крикнула другая девочка.
— А Анька тут не считается.
— Погодите, девочки, — сказал Мясник, подпрыгивая на месте. — Не шумите. Сейчас я вас рассужу. Я прыгал не за себя, а за Аньку. У вас по скольку? Сто два и сто? Значит, Анька выиграла. А я тут не считаюсь.
— Ага, я выиграла! — крикнула Анька. А Мясник пошел дальше.
«Молодец сестрица Анька, — думал Мясник. — Анька прыгнула на двести, если я ей помешал, значит, это был нахал. То есть вышло, то есть вышло, ну а я тут ни при чем. Я иду себе иду, к Кочерыге подойду. Кочерыга милый брат, я тебе немного рад. Почему немного рад? Я тебе ужасно рад!»
— Ой! — вскрикнул он.
Без рук поворачиваться было неудобно, и, пока Мясник поворачивался, Анька успела влепить ему еще две пощечины по спине.
— Вот как больно ты дерешься! — сказал Мясник. — Это потому, что ладошкой. А у меня руки заняты брюками, и я не могу защититься. Это ты понарошке, да?
Анька стояла с поднятой рукой, раздувая ноздри, и гневно косилась на Мясника.
— Не понарошке! — крикнула она. — Потому что это ты все напутал!
— Все напутал, все напутал! — кричали, подбегая, девочки.
— На, на тебе, на! — крикнула Анька, зайдя со спины, и влепила Мяснику еще много пощечин по спине.
— И на! И на! И на! — сквозь слезы закричали две девочки и шлепнули Мясника сбоку. Анька тем временем потянула сзади за штаны.
— Ой, брюки, мои брюки, — сказал Мясник. — Вы сейчас спадете.
